Недавно в одном из интервью президент РАО Людмила Вербицкая озвучила свое мнение, согласно которому из школьной программы необходимо убрать романы Толстого и Достоевского и заменить их изучением Библии. К слову, сейчас специалисты Общества русской словесности составляют новый список литературы для школ.
The Ekb Room решил разобраться, по каким критериям составляется школьная программа по литературе и насколько актуально высказывание Вербицкой в современных реалиях. Буш-старший как-то сказал, что в 17 лет он прочитал «Войну и мир» от корки до корки, чтобы закалить волю.Сегодня чтение этой страшно толстой книги – предмет, из-за которого учителя литературы тщетно воюют со школьниками. Иногда первые идут на уступки, задавая на дом лишь определенные главы эпопеи, порой, мотивируют совсем оригинально: первому нашедшему в тексте анекдот про Наташу Ростову и Ржевского – тысяча рублей. Но Вербицкая пожалела школьников и высказалась: «Войну и мир» и плюсом всего Достоевского из программы, мол, можно вовсе исключить, потому что не в силах ребенок понять философские рассуждения авторов на затронутые в текстах серьезные темы. «Библию, думаю, каждый должен прочесть» добавила она про необходимость и добровольность изучения православной культуры в рамках учебной программы. Нынешнюю школьную программу по литературе составляют в соответствии с определенными критериями.
В пояснительной записке можно найти правильно-сухие и высокие слова про «гуманистическую направленность», «позитивное влияние» обязательных к прочтению произведений и «формирование духовного облика и нравственных ориентиров молодого поколения». Особо отмечается специфика курса, ведь именно литература помогает школьнику эстетически освоить мир через художественные образы.
В контексте перечисленных критериев отбора странно представить себе ученика 10 класса с Библией в руках.
Безусловно, текст полон сюжетов, с которыми стоит ознакомиться. Но литература предполагает знакомство с произведением и с обратной стороны: через литературоведческий анализ (стиля, языка, тропов).
Одобрит ли такой подход к Священному Писанию РПЦ и правительство – три знака вопроса. Ведь при рассмотрении текста под лупой безвозвратно улетает время, предписанное программой для «формирования мировоззрения». Да и сами школьники не будут рваться анализировать текст Библии (разве что за деньги опять, но наличию анекдотов в священной книге поверят уже меньше). Типичное восприятие текста среднестатистическим учеником протекает по формуле: «вот и сказочке конец, а кто понял – молодец!». Далеко не многие готовы психически и умственно погрузиться на еще большую глубину в изучении Библии Вырисовывается замкнутый круг
Не хотим насильно заставлять ребенка читать, чтобы не отбить любовь к литературе – убираем Толстого и Достоевского – ограничиваемся понятными и простыми сказками (сейчас, к примеру, в учебнике пятого класса вместо «Песни о вещем Олеге» имеется «Конек-Горбунок») – на выходе получаем плохого читателя, сокрушаемся и долго плачем. Ученик о бок с учителем.
А нужно было всего лишь воспитать любовь к чтению, чтобы, столкнувшись с «Войной и миром» в десятом классе, человек не отвернулся, а пришел к Толстому еще и еще. В 20, в 30, в 40. 17-летний школьник чувствует себя в море подтекстов произведений классиков, как Николай Ростов на Шенграбенском сражении
Ну, поймет он стилистику текста, сюжетные линии, а еще, может, что убивать старушек топором плохо. Но именно это и вернет его к тексту вновь. Так, еще в 17 лет человек читающий пожалеет Анну Каренину, а в 30 – уже ее мужа. В 14 подумает, что «Евгений Онегин» — это сборник стихотворений, немного нудных, а в 20 увидит в Татьяне девочку, начитавшуюся романов (по-нашему – вампирских саг), поймет ее и Онегина. В 30, когда ему будет примерно столько же, сколько и Пушкину во время написания, уже откроет книгу как энциклопедию, где на букву «б» целенаправленно найдет балет, а на «ф» флирт Ольга Автохутдинова, доцент кафедры русского языка и стилистики журфака УрФУ По такому сценарию происходит знакомство с любой серьезной книгой. А предложение отложить Толстого с Достоевским до лучших времен равнозначно тому, чтобы посадить их в поезд до Хогвартса, смутно догадываясь, что школа магии и колдовства — абсолютный вымысел.
В университете возвращают к некоторым школьным текстам волей-неволей. Но там идет новое погружение – с иной высоты. В частности, после курса теории литературы и антички. У студента появляется база для самостоятельного анализа текста и понимание, что все тексты (почти – исключение: история Золушки и еще парочка) заимствованы из античной литературы, которую мы когда-то да галопом в пятом классе по истории. Плавно вернулись к школе
Вопрос на миллион: может ли школьник понять Библию, если не в силах освоить Толстого? И кто будет ее преподавать? Учительницы литературы, которые минимум – прочли нужные места Писания, максимум – съездили на двухнедельные курсы? По-хорошему, конечно, священники. Но и тут Толстой вспоминается не нарочно с его «Исповедью» и отношением к церкви.
Да, писатель полагал, что преподавание в школе нужно начинать с Библии, однако же сам читал ученикам в яснополянской школе библейские истории, обращая внимание на нравственное учение и всячески избегая богословских тем (позднее и мифологических мест). Служитель церкви, вероятно, будет преподавать иначе. А если так, то помета «по желанию» вполне обоснована. Галина Старостина, учитель русского языка и литературы, видит в предложении Вербицкой личную трагедию
«Г-жа министр образования Васильева настаивает, что после уроков учителя должны воспитывать учащихся. Однако, почему бы не воспитывать и не формировать мировоззрение, читая «Войну и мир» и «Преступление и наказание». Посылы – наисовременнейшие. Например, сегодня так много говорят о патриотизме. А Толстой взял и ввел понятие «латентного патриотизма», скрытого — не на словах, а на деле. «Преступление и наказание» — роман о том, как бедность, равнодушие сильных мира к твоей судьбе, вековая несправедливость заставили бедного гордого студента искать выход, и он выстраивает свою бесчеловечную теорию. И, возможно, в чиновничьих кругах запамятовали, что еще в романе Достоевского есть притча о воскрешении Лазаря, а толстовский Каратаев – отражение идей христианской веры о смирении и справедливости».
Кто знает, во что превратятся слова Вербицкой в свете все чаще упоминаемого, но пока еще осторожно, этакого «курса на православие» в рамках образовательной школьной программы. Ну, побегут ученики в щенячьем восторге сдавать тома Толстого и Достоевского, на руки им выдадут Библию. Букв тоже много, желающих читать также мало.
И останется чиновникам одна крайняя мера принуждения: включить Священное Писание в ЕГЭ.
