Редакция TER продолжает свой нищебродский эксперимент, в рамках которого трем людям необходимо выжить две недели, путешествуя по России с ничтожной суммой. В прошлый раз Евгений рассказал о мотивах и первой остановке в Казани — сегодня читателей ждет трип по столице необъятной. Оказавшись в Москве, сразу же прячемся в метро.
С передвижением проблем не возникает — мы ловко прижимаемся к проходящим сквозь турникеты людям и пробираемся в наглухо забитое толпой подземелье.Несмотря на то, что минувшей ночью нам все-таки удалось поспать, усталость от сидячего положения преследует и после схождения на перрон. Мы решаем найти место, где получится вытянуться в горизонтальном положении хотя бы на час. Музей-заповедник Царицыно Огромный парк, в котором при желании можно провести целый день и, возможно, ночь, расположившись на траве, стал долгожданным местом для отдыха Какой опрометчивостью становится то, что я решаю сделать. Устав от дороги, меняю черные джинсы на легкие телесные шорты, а серую кофту на легкую рубашку, которую закатываю по локти. Съедаю лонгчикен, который достался мне еще в Казани и располагаюсь на удивительно мягкой зеленой траве, подкладывая кофту под голову, и засыпаю крепким сном.
Как же это сладко, утреннее солнце греет лишь слегка, ласково погружая в самые тернии сна. Просыпаюсь от нестерпимой жары спустя несколько часов. Я понимаю, что за весь процесс сна так ни разу и не перевернулся, подставив уже полуденным лучам света свою переднюю часть тела. Ноги отливают фиолетовыми цветами, напоминая огромные синяки.
Все тело ломит от невероятного жара.Я быстро переодеваюсь в джинсы. Мои конечности горят так, словно их окатили кипятком. Следующие два дня обещают быть сложными. Перекатываюсь к телефону. На нем одно непрочитанное сообщение: «Вы в Москве? Приезжайте…». Полнейшая неожиданность для нас всех.
— Куда ехать? – спрашивает Анатолий
— В Лобню!
— Куда, бл*ть?
— В Лобню… это типа… город такой? — говорит Слава
— Хрен его знает, но лучше нам поехать, — отвечаю я, намекая на свое обожженное тело. Находим расписание электричек, они ходят довольно часто. Действительно, одна из станций, кажется крайняя, называется Лобня. Остается одна проблема. У нас не хватает денег на билет. Мои ноги кричат о том, чтобы их скорее убрали с улицы и из под палящего солнца, поэтому решаем добраться до станции любыми способами.
— Да хрен с ним, давайте как-нибудь выкрутимся, все-таки предлагают в квартире переночевать!
— Ну, я знаю станцию без турникетов, там и залезем, а потом… потом пойдем на электричку… будем от контроля съ***вать, че делать то, — произносит Анатолий.
В Москве он был на несколько раз больше нашего, поэтому ему доверяем без промедлений. К нашему удивлению, до Лобни мы добираемся без проблем. Поэтому успешную экономию денежных средств отмечаем покупкой каждому по бутылке пива. Я прислоняю холодное стекло то к правой, то к левой штанине, позволяя нестерпимой боли уняться на доли секунды.
Сходим со станции и остаемся ждать Настю – девушку, которая согласилась нас приютить.
Вокруг нас – постсоветское пространство раннего периода. Бабушки раскидывают свои портянки на деревянных лотках. Толстые женщины в фартуках выливают отходы из маленьких магазинчиков прямо на улицу. Какие-то цыгане щемят нерусского за то, что он кинул их с телефоном. Рядом ходит отряд полиции из двух человек. Они очень старательно игнорируют ту сторону улицы, где проходят разборки.
Мы стараемся скрыться с этой площади и отходим ближе к платформе. К нам приближаются два человека. Один из них крепкий и большой, он стоит где-то сзади, на переднем плане красуется худощавый мужчина с впавшими, синевато-красными глазами.
Они еще не подходят к нам, а стоят и что-то шепчут друг другу, не скрывая своего взгляда и почти в упор осматривая нас. Я понимаю, что мы уже встраиваемся в какой-то их план.
— Э… — начинает худощавый, — че, пацаны, че тут стоите?
— Подругу ждем
— Подругу? Нифига, — он начинает высоковато хихикать, — а че, дайте пива попить, а то что-то в горле пересохло. Эй, — обращается он к Славе, — дай мне пива!
— Давай я тебе за две сигареты оставлю, — это фраза рассмешила того крепкого, что оказался сзади. Его смех приковал к нему всё мое внимание. Он выглядит как простой старый урод. Хотя его дружок, словно молью поеденный, выглядит уродом вдвойне.
— Да, дай ему пива! – выдавливает он. Смотрится он более менее прилично, хотя умом, кажется, находится на ступень ниже своего товарища, так как только и делает, что повторяет за ним его последние слова в каждой фразе. Этакое живое эхо. На нем приличная и чистая одежда, аккуратно выглаженная, в отличие от худощавого, который словно специально оделся во все самое грязное и драное.
Теплый ветер гонит по перрону разбросанный везде мусор, пустые бутылки из под пива и шуршащие пакеты. Худощавый отходит от Славы и подходит ко мне.
Давай сюда бутылку!
Грубый ободранный ветер ненависти и невезения дует мне прямо в лицо. Я стараюсь не отводить взгляда. Его рука опускается в карман и что-то там сжимает. Я не могу видеть, то, что находится внутри, но вот Анатолий может, а поэтому кивает мне головой, чтобы я перестал упрямиться. Я отдаю ему бутылку. Худощавый уже не говорит, а словно рычит, обнажая свои черные гнилые зубы. Внезапно, по его телу словно проносится разряд тока, рука, что несколько секунд назад находилась в кармане, вырывается. Я готовлюсь к удару и делаю резкий шаг назад.
— Че, пацаны, торчите на чем-нибудь? – резко спрашивает он, — да ты че, — обращается он уже ко мне, — ты это, не нервничай так, всё нормально!
— Ну, мы… — начинает Слава
— А! Да – да! Я… Я сразу вижу, что вы свои в этом плане! Кажется, выглядим мы действительно как эталонные наркоманы: мешковытые кофты с капюшонами, бледные лица, огромные синяки и усталые глаза.
— Пацаны, я вам честно скажу, я тоже торчу, я всю жизнь торчу…
Картина складывается окончательно. Худощавый иссох, так и не вкусив жизнь. Он похож на обглоданный кусок мяса, который бросили гнить на полку в кладовой.
— Да… — к чему-то вставляет крупный.
— Я это к чему? надо п***ить тех, кто торчит на спайсе. Я своих друзей пи**у!
— Да! – опять кричит крупный.
— И вы пи***те таких, пацаны! – он делает глоток из моей бутылки пива и возвращает мне её обратно.
Я ем ещё несколько грубых оскорблений для тех, кто употребляет спайс. Ощущение, словно его гневная речь длится целую вечность. Но я особо по этому поводу не переживаю. Кажется, опасность нас миновала. Такой удолбыш, как тот, который стоит прямо перед нами, не представляет серьезной угрозы. К тому же он вроде расслабился. Другое дело его друг. Который, наверное, только поэтому с ним и ошивается, чтобы использовать свои огромные кулаки в напряженных ситуациях.
— Да… спайс это жесть, — говорю я, опустив бутылку вниз.
— А ты че, стремаешься после меня пить?
Я молчу, чем медленно провоцирую его гнев. Он опять оголяет свои черные зубы, начиная отстукивать какой-то агрессивный марш.
Нас спасает появившаяся на перроне Настя. Она окликает нас, позволяя нам быстро попрощаться с двумя людьми.
— Че у него в кармане было?
— Да там перцовка, которую он уже вытащить хотел… Настя приводит нас к себе домой. Еще один день спасен. Мы сытые и довольные, ночь проводим в тепле. Я лечу свою обожженную кожу разными кремами и мазями. Кажется, нам повезло.
Большую часть времени провожу на балконе, там моё тело не чувствует жара. День подходит к концу, и с ним все тревоги. Можно быть уверенными, что сегодня больше ничего не произойдет, нас уже не постигнут никакие потрясения. Но вместе с тем нам не приходится сомневаться в том, что завтра, с огромной долей вероятности, все начнется с самого начала. Ощущение безопасности сегодня и неизбежности приключений завтра приносит двойное удовольствие, которое, смешиваясь с табачным дымом, перетекает в наиболее счастливое в жизни состояние.
На следующий день я просыпаюсь только к вечеру, кажется, все остальные уже очнулись. Дверь в комнату, в которой я спал, открыта. Маленький сквозняк раздувает оконные занавески, которые касаются моих ног, вызывая неприятный зуд, заставляющий подняться.
До поезда остается не так много, а значит, нужно собирать вещи. Настя провожает нас до сокрытой в ночи станции. Мы заходим в пустую электричку и садимся на разрисованные маркерами сидения. Между собой договариваемся выпрыгнуть на станции, где нет турникетов, что позволит нам проехать бесплатно. Но происходит странное, несмотря на проведенную в квартире ночь, мы все равно засыпаем, причем разом.
Просыпаемся от того, что нас будит отряд полиции. Кроме нас в вагоне нет никого.
— Молодые люди, выходим на перрон, готовим документы.
Мы послушно выполняем все приказы правоохранительных органов.
— Ну, всё хорошо, касса закрывается через несколько минут, идите быстрее билет оплачивайте.
Мы идем как можно медленнее, закрытие кассы нам на руку.
— Вы почему медлите. Денег что ли нет? – спрашивает один из полицейских.
— Да… мы просто не здесь должны были выйти, но что-то уснули, и теперь нам не хватит.
Полицейские переглядываются.
— Ладно, — говорит один из них. Его рука качается в правую сторону и устало падает на кобуру. Его взгляд обращен к бетонному забору с маленькой щелью, — спрыгните там, поверните направо и там выйдите, быстрее только!
— Не-не! Стой, пусть платят, — вмешивается второй, — мы их так отпускать что ли будем? – кажется, для него мы выглядим просто как вредители и безродные проходимцы, — Пусть идут через кассу!
— Да они и не работает уже, пусть уже уйдут. Быстро, вот туда! – кричит он нам.
Мы без промедления ныряем на темные рельсы и бежим в сторону неофициального выхода.
С вокзала уходим, не заплатив. Поезд Москва – Санкт-Петербург уже прибыл и ожидает отправления.
